Почему соционика одним помогает, другим вредит?

Семь миллиардов людей не могут не иметь повторяющихся черт характера. И не только отдельных черт, но и устойчивых комплексов. Наблюдательный человек довольно быстро обнаруживает повторяющиеся сочетания.

Кто труслив, тот и жаден. Ленивый беспечен. Трудоголик бесчувственен. Но разве не бывает обеспокоенных лентяев? Еще как бывают. Не бывает эмоциональных трудяг? Тоже сколько угодно. Тем не менее по паре черт мы довольно легко опознаем тип человека и можем с высокой вероятностью предсказывать его поведение. Прогноз не абсолютно точен, но высоковероятен. Хороший актер, увидев всего лишь руку-«котлетку», настолько легко и точно воспроизведет капризные интонации, что мы заподозрим его предварительное знакомство с хозяином руки.

Карл Густав Юнг описал устойчивые сочетания в своей книге «Психологические типы». Аушра Аугустинавичюте прочитала эту книгу и законспектировала основные мысли при помощи условных значков. Обратите на это внимание. Всего-то-навсего конспектировала не словами, а условными обозначениями. Результат ошеломляющий: «недешифруемая» книга Юнга предстала в виде четких схем. Осознав принцип их построения, Аушра заполнила пробелы и получила непротиворечивую систему.

Соционика ни в чем не противоречит психологии, но психология богаче соционики. Соционика служит великолепным каркасом для психологических построений. Многие психологи открещиваются и отплевываются от соционики, а сами при этом создают свои типологии, в которых каркас как раз-таки соционический. Королевы и золушки, таксики и бульдоги — все эти бесчисленные психологические зарисовки-классификации легко прочитываются социоником в привычных ему терминах и страдают неполнотой и неполноценностью по сравнению с исходным материалом. Это если не украденные идеи, то переизобретенные велосипеды.

Я не утверждаю, что возможна лишь соционическая классификация и приближения к ней. Но то, что абсолютное большинство публикуемых сейчас классификаций является, по сути, лишь переписыванием или перевиранием соционики, — очевидно.

Если классификации предлагаются снова и снова, то в них есть потребность. Часть людей в своих действиях руководствуется мыслями (и некоторым типам кажется, что иначе и быть не может, такова их типная особенность), этим людям классификации помогают принимать решения. Руководитель резко повышает свою компетентность в вопросах управления и кадровой политики после того, как научается в каждом человеке видеть его сильные и слабые стороны не в силу каких-то смутных детских воспоминаний, а после минутного расчета. Достаточно на миг взглянуть в глаза, чтобы психогеометрия глаза сообщила о природном силовом потенциале нового сотрудника.

Черный кружок, которым традиционно обозначают в соционике силовую сенсорику, находит свое место среди восьми позиций. Пара вопросов позволяет найти место логики, и в свою ячейку становится белый квадрат. После точного определения места двух функций можно легко расставить все остальное, и вот уже видны и творческие способности, и в чем будет неуступчив, и где больное место, и чем мотивировать, и какой сотрудник будет ему наилучшим учителем, потому что годится для прямого подражания.

Все-то у меня легко. Таков мой тип. Легко распознаю, легко предсказываю, легко довожу до бешенства медлительных упорядочивателей и строго последовательных мыслителей. Я знаю, что, будучи собой, свожу их с ума, и потому не нервничаю, когда они беснуются. Но вот встретился человек, который вроде бы должен озвереть от моих речей, а он улыбается, наблюдая. То ли я неверно опознала тип, то ли он легко ориентируется в соционике. Вставляю в речевой поток пару соционических терминов и убеждаюсь, что он в теме. Отлично. И он, и я знакомы с основами техники безопасности для нашего межтипного взаимодействия, и наше общение не перерастет в тупую ссору на пустом месте.

Соционика дает взаимопонимание. Это общий язык, позволяющий передавать свое видение реальности. Это грамота, благодаря которой записи могут быть поняты другими людьми. Общение с безграмотными возможно, но сильно ограничено и малоинтересно. Хотя многое зависит от отношения к безграмотности.

У одного из современников Льва Толстого встретилось описание того, как один помещик успешно обучал своих крестьян французскому языку, потому что они жадно ловили любое знание, в то время как другой столкнулся с косностью и неприятием новизны. Вроде бы соседи, вроде бы крестьяне повсюду должны быть одинаковы, но одни любопытны, а другим надо только одно — чтобы их не трогали. И русского матерного им с лихвой хватает, никакой французский им не нужен. Вот и с соционикой так: кто-то с жадностью учится, а кому-то хватает того, что у него уже есть. Ум так забит проблемами, которые он создает себе и окружающим, что ничто другое в него уже не помещается.

В этом последнем случае соционика может принести не пользу, а вред. Дело в том, что это очень подвижное, очень свободолюбивое знание со своим характером. Воткнутое в тесную клетку закрепощающего ума, а такие тоже есть, оно болеет и умирает, а с трупным ядом шутки плохи. Человек, который плюется трупным ядом умершего знания, опасен для окружающих.

Пусть будет как можно меньше встреч с такими людьми. К счастью, соционика кажется им недостойной внимания. Она для таких трудна, непонятна. Вот и замечательно, и пусть будет непонятна. Это один из тех случаев, когда предмет сам себя охраняет от ограниченных людей, способных употребить его во зло.

Соционика — добрая и веселая, но с каждым днем все более сложная и точная наука. Помогает она тому, кто ее добровольно последовательно изучает и осторожно использует с учетом морально-этических последствий, а вредит тем, кто вынужден изучать ее не добровольно и использует грубо, прямолинейно.